Моё Приморье

В августе 2012-го года один мой приятель хабаровский журналист  Сергей Хамзин отдыхал в Приморском крае и написал в «одноклассниках» очень негативный отзыв о тамошнем уровне сервиса. Это сообщение вызвало бурю эмоций любителей и «нелюбителей» приморского отдыха, сопровождавшуюся «подколами» и даже грубейшими оскорблениями, что только подтверждает особую заинтересованность людей данной темой. Приморцы критику расценили как пренебрежение и неприязнь с ненавистью к их краю со стороны северных земляков и стали активно противопоставлять себя хабаровчанам, которые тоже в долгу не остались. А ведь все мы дальневосточники да и вообще россияне, и наши достижения, равно как и беды, общие, и если бы что-то привлекательное, например, преимущества климата и наличие моря, было рядом с Хабаровском, то все обвинения повторились бы с точностью до наоборот.  Этот внезапно возникший эмоциональный форум послужил мне поводом написать рассказ не о дальних странствиях, а о поездках на юг, в гости к нашем ближайшему географическому соседу . Надеюсь, что мой рассказ  будет читателям интересен, ведь  большую часть хабаровчан с Приморьем много что связывает.

Впервые в своей жизни я приехал в Приморский край ровно сорок лет назад в 16-летнем возрасте вместе со своей матушкой по десятидневной санаторно-туристической путёвке, но в итоге провёл там больше месяца. Когда мы из окна поезда увидели ранним утром море и большие белые дома, то внутри у меня что-то «сковырнулось от восхищения», именно так тогда воспринимались новые, в нынешнее время уже отравляющие нашу архитектуру, железобетонные брежневские коробки. Ну а когда мы приехали на автобусе в бухту Шамора, лежащую напротив залива, то ли Амурского то ли Уссурийского, до сих пор не разбираюсь в этой географии (для тех, кто вдруг не знает  –  Владивосток расположен на полуострове), то  впервые увидели наше дальневосточное море да ещё и искупались в нём, что явилось для меня настоящим детским чудом. Шамора тогда была дикой , пустынной и неизгаженной, напоминая собой сегодняшние малообитаемые острова Приморья. А на следующий день моё первое морское счастье закончилось. Я загремел в неврологическое отделение Владивостокской городской больницы с температурой 41 и страшным диагнозом клещевой энцефалит. Это был отдалённый результат моих хождений в лес за грибами. Больница находилась в тогдашнем Владивостокском пригороде под названием Вторая речка.

Из окна моей палаты был виден какой-то залив. Весь сентябрь стояла очень тёплая сухая погода. Помню, как солнце ярко светило в окно, и было страшно грустно оттого, что нельзя пойти позагорать и искупаться. Каждый вечер ко мне в палату приходила мать и приносила на ужин огромных крабов, пойманных моим родственником, живущим неподалёку от больницы и каждый день рыбачившим в море. Я наедался до отвала.
Спустя год я поступил в Хабаровский медицинский институт, увлёкся рок- музыкой, стал меломаном и начал по выходным ездить во Владивосток. Основной целью «туров» было побывать на местной городской толкучке и прикупить музыкальные виниловые диски. В те времена слово винил не было в ходу, а таких слов, как лазер и цифра в их современном обиходном понимании, вообще не знал никто! Диски, привозимые советскими моряками в закрытый для иностранцев и хабаровчан город, были на десять-двадцать рублей дешевле, чем приобретаемые мною в Москве и Питере, что позволяло с лихвой окупать поездку в Приморье. Сама же дорога была непростой. Столица Приморского края, как я уже упоминал, был закрытым городом, и мы, как в песне Высоцкого, раз за разом открывали «закрытый порт Владивосток», разными путями скрываясь от милицейских проверок. Если ехали поездом, то выходить приходилось на станциях Угловая, Смоляниново или ещё где-то, куда билеты продавали без предъявления паспорта с Приморской пропиской, а потом как-то добираться на перекладных до Владика. Был ещё вариант договориться с проводником, и он за вознаграждение закрывал нас в своём купе во время рейда милиции или пограничников. Если же летели самолётом, что тоже было не очень дорого, то там имели место свои трудности. Вылет самолёта был очень рано, и приходилось ещё затемно с сумками, полными денег, идти через бандитский тогда Хабаровский парк Динамо на первый утренний троллейбус, идущий до аэропорта. Мы шли и пели популярный тогда милицейский шлягер «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна...», что зеркально отражало тогдашнюю теневую жизнь всего общества. Прилетали мы в аэропорт  города Артём, просили кого-нибудь из местных по своему паспорту купить нам билет на автобус- экспресс, доезжавший до самого центра Владивостока, к морскому и железнодорожному вокзалам. Чем-то всё это напоминало нелегальный выезд за границу.  Программа поездки обычно состояла из нескольких пунктов. Это посещения «музыкального» сборища, периодически из-за милицейских налётов менявшего своё месторасположение, вещевого рынка на Луговой и, наконец, магазина «Альбатрос», где за матросские чеки и боны, продаваемые моряками тут же за углом, можно было отовариться модными иностранными алясками, джинсами «суперпэрис» и японскими магнитолами. Как правило, мы ездили вчетвером. Нас с приятелем интересовала больше музыка, а ещё двоих из нашей компании тряпки. И вот как-то раз мы с другом, только вернувшись домой, узнаём, что наших попутчиков задержали с партией джинсовых курток и рубашек. Один из них сумел нам позвонить и крикнуть: «Заметайтесь, нас повязали!». Впоследствии выяснилось, что дело было не в товаре, а в обёртке, импортные вещи были упакованы в карты приграничных островов Приморья (которые я впоследствии  объездил без каких-либо документов, как всё поменялось!), и ребят передали местным кэгэбистам. Так что друзья наши чуть не загремели за шпионаж.
Следующее моё свидание с Владивостоком состоялось уже после окончания шестого курса института во время прохождения военно-медицинской практики на большом противолодочном корабле «Октябрьский».

Нас там было шестеро, корабельная учёба была пустой формальностью, никому это не было нужно. Целый месяц мы «пинали балду», тупо слоняясь по палубам и разглядывая в морские бинокли лица и ножки гуляющих по набережной молодых владивостокских девушек. Стоял корабль у знаменитого тридцать третьего причала в центре бухты Золотой Рог.

Пару раз нас в матросской форме организованно выводили, на сушу, в кино. Строем мы ходить не умели, а у некоторых уже были приличные животики. Мы, «типа рядовые матросы», шли «типа организованно», а жители Владивостока, все как один, смеялись нам вслед. Дважды корабль выходил в море на стрельбы.

Я при этом сачковал, убегая к своей тётке, живущей на Второй речке (это её муж баловал меня-больного камчатскими крабами!), а когда старпом, обладавший на сачковавших особым нюхом, спрашивал: «А где Ваш шестой? (никак не мог мою фамилию запомнить!)», то мои однокурсники каждый раз  вынуждены были придумывать что-то новое. В конце практики мы все  благополучно приняли воинскую присягу

и стали лейтенантами запаса медицинской службы военно-морского флота Советского Союза. А ещё я помню, что ни разу за всё время  нахождения в столице Приморья мы не увидели солнца, хотя стоял месяц июль.
Но настоящее знакомство с Приморским краем началось у меня с 1998-го года, когда я неожиданно для себя получил водительские права. Мой отец, профессиональный шофер «1-го класса», как он любил добавлять,  начал учить меня вождению, когда мне было семь лет, но длилось это недолго. Я навсегда запомнил слова родителя: «Сынок никогда не садись за руль, это не твоё», и до сорока трёх лет не пытался научиться ездить, но всё же каким-то образом преодолел этот барьер. Таким образом пятнадцать лет назад у меня началась новая жизнь с ежегодными приморскими поездками в том числе, да и особо некуда нам хабаровчанам больше ездить. Как обычно бывает, больше всего мне запомнился мой первый автокруиз из Хабаровска до Хасанской деревни Андреевка. Открывшиеся нам с моей очаровательной молоденькой пассажирочкой (конечно, как кто-то уже догадался, речь идёт о Дорогой Елене, постоянном главном персонаже  большинства моих рассказов) дорога и жизнь восхищали! Нравилось всё, и как наших друзей-попутчиков обворовали в Бикине, вытащив из открытой форточки права и деньги лидера автопробега лётчика на пенсии Коли Наумова, из-за чего мы там прилично задержались, и ночлег на берегу Уссури в районе Горных Ключей, и тяжелейшая для неопытного водителя езда без соблюдения правил по переполненному машинами, неизвестному мне до того времени Уссурийску,

и горные перевалы Хасанского района,

где дорожное покрытие как таковое тогда практически отсутствовало. «Затаборились» мы у въезда в село Андреевка. Сейчас бы я никогда этого не сделал, но в то время мы как-то не замечали ни стоячего воняющего моря, ни грязи и неудобств на берегу. А уж когда мы дошли до знаменитых гротов, находящимся между Андреевкой и посёлком Витязь,

нашему восхищению от прозрачного и «вкусного» моря не было предела. Впоследствии я не раз бывал в Хасанском районе, и мне, как и многим моим землякам, всё меньше нравилась захламлённая и вонючая  Андреевка, её дома-курятники, сдаваемые приехавшим хабаровчанам по бешеной стоимости, и грязное стоячее море, но другие места этого уголка Приморья неизменно  восхищали и каждый раз открывались какими-то новыми гранями. В последующие два года мы с той же Андреевки доплывали на вёсельной лодке до бухты Витязь,

купались там, ловили рыбу,

фотографировали старые, ныне не функционирующие, оборонительные дзоты и блиндажи.

До посёлка Витязь мы доехали ещё в  ту первую поездку, правда наша «Калдина» двигалась со скоростью движения пассажира, а сам пассажир мой тогдашний приятель,тоже бывший лётчик, Валера Никандров бодро шагал впереди и указывал мне, неопытному водителю, на каждую дорожную ямку. Первое посещение соседнего с Андреевкой поселения нам совершенно не понравилось, так как из- за дефицита времени удалось увидеть лишь переполненный людьми и коровами грязный пляж. Посёлок Витязь, находящийся за Андреевкой,

ограждён ужасной дорогой, хотя люди умудряются попадать туда, в центр полуострова Гамова, на самых плохих машинах. Место это окружёно морем со всех сторон, и каждый приехавший туда отдыхающий может найти себе занятие по душе. На полуострове есть где ходить пешком, открывать для себя новые бухты и панорамы, рыбачить, фотографировать, собирать грибы, купаться и заниматься подводным плаванием, что особенно интересно.

Подводный мир там напоминает цветочные клумбы, где ещё и морских ежей

и звёзд

и гребешков

сотни-тысячи, а рыбы проплывают косяк за косяком. Если повезёт, можно повстречать гигантского осьминога,

если нет –  огромную кровожадную рыбу-охотницу на людей.

Последние два года к общему страху и сожалению акулы, а речь идёт о них, всё чаще нападают на человека и, именно здесь, в Хасанском районе. Я  ловил акул  на спиннинг,

причём не совсем маленьких,

а одну даже не выпустил, а замариновал и съел. Мне кажется, что после того самого случая рыбы и начали мстить людям. Общепринято что главной достопримечательности полуострова Гамова считается знаменитый маяк Гамова,

находящийся в десяти километрах от бухты Витязь и являющийся настоящим историческим музеем. Таких маяков, построенных на рубеже 19-го и 20-го веков, на Дальнем Востоке много, но только Гамовский является в России маяком номер один. Ведёт к нему  красивейшая и достаточно сложная для езды дорога. Дорогие читатели, поспешите проехать по ней как можно быстрее, ибо, по всей вероятности, территорию этого маяка в ближайшее время сделают местом остановки и отдыха первых лиц нашего государства. Ехать нужно до тех пор, пока не упрётесь в забор и не услышите оглушительный лай собак. Местные ротвейлеры живут здесь давно и считаются как бы  маяковской визитной карточкой, их сменилось уже несколько поколений. Другая достопримечательность местного «зоопарка на воле» это кролики.  Ещё одна гордость  маяка  его бессменный смотритель Саша Соболев.

Служит он здесь уже четвёртый десяток лет, а его дочь проводит  экскурсии, и ей реально есть, что показать, хотя бы огромный старый колокол или древнюю и современную французские оптики.

К слову сказать, в строительстве этого и соседнего Назимовского маяков французы принимали непосредственное участие. Они же в середине девятнадцатого века впервые описали несколько самых известных ныне приморских бухт и заливов, в частности, бухту Золотой Рог и залив Петра Великого. Как здесь тогда оказывались французы? В основном по двум причинам, во-первых китоловы, а во-вторых военные моряки, искавшие в дальневосточных водах во времена Крымской войны русскую эскадру, чтобы её уничтожить. Несколько лет назад мы с приятелем на небольшой резиновой лодочке почти обогнули полуостров Гамова,

чтобы посмотреть на маяк и крутые скалы со стороны моря. Это была рискованная идея и очень страшная поездка.

К нашему счастью море было тихим, волн вообще не было видно,

но на самом деле они были, то есть лодка проваливалась как в бездну, а подвесной мотор периодически оказывался над водой. Было это в конце октября, а название бухты, где всё происходило , Опасная. Мы как раз плыли (называть это словом «шли» было бы слишком круто для нашей «резинки») тем маршрутом, проходя который русские моряки молились дважды в двух часовнях, перед входом в «Опасную» бухту и после благополучного выхода из неё. Вообще с начала контроля россиян над Приморьем только вокруг этого мыса затонуло более десяти судов. В конце девятнадцатого века гибель корабля «Владимир» послужила главной причиной начала строительства маяков, успешно функционирующих и по сей день. Последняя большая трагедия, когда  в этих водах затонуло научно-исследовательское судно «Кварц», разразилась в восьмидесятые годы. Саша Соболев, смотритель маяка, видел, как менее чем за полчаса пароход, неоправданно близко подошедший к берегу, пошёл ко дну, наткнувшись на огромный подводный камень. Даже на дне небольшой и сравнительно благополучной бухточки Витязь,

самой известной на полуострове, лежит затонувшая шхуна «Лахтак», ставшая в наши дни первейшим объектом для начинающих дайверов. Проплывая вдоль берегов, мы увидели то самое знаменитое место, о котором нам рассказывали жители маяка –  узенькую тропку, идущую сверху вниз. По ней можно только спускаться, а обратно вверх подняться невозможно. Тропка ведёт к площадочке, находящейся на высоком и очень крутом скалистом обрыве. Для местных жителей всегда было знаком мужества дойти до этой точки и прыгнуть с неё в море! Когда же мыс Гамова и маяк остаются при поездках морем или по суше на автомобиле позади –  открывается вид на несколько прекрасных маленьких бухточек,

в которых люди в летний сезон живут неделями, благо с пресной водой из-за гористой местности проблем не бывает. Я однажды ночевал там, кстати тоже с высокой температурой. По какому-то злому року меня опять укусил клещ, правда на этот раз не энцефалитный, а другой, от общения с которым в месте укуса образовалось огромное красное пятно, а потом несколько лет болели суставы – называется это всё болезнью Лайма. Запомнилась мне та ночь таким сильным шумом волн, что невозможно было друг с другом разговаривать, а ещё ночным купанием (пытался снять у себя жар) среди огромных круглых камней под неправдоподобно большой и почему-то продолговатой луной. А над всем полуостровом Гамова и окружающими его долинами гордо возвышается красивая гора Туманная,

густо покрытая лесом на склонах, сбегающих к скалистому морскому берегу, заросшему священными для корейцев соснами с короткими и толстыми стволами.

Почему-то их называют могильными, а также крымскими, так как кроме Дальнего Востока это дерево встречается ещё в районе посёлка Новый Свет в Судакском районе, я бывал в тех местах и могу это подтвердить. Одиннадцать лет назад мы с дочерью Анюткой и ещё одним пацанёнком побывали на вершине этой «Туманной» горы. Я тогда ездил на «почти свежем» джипе-коротыше «Ниссан сафари» и запомнил эту машину прежде всего её устойчивостью. Имея более широкую, чем другие автомобили, базу, мой толстенький , беленький красавец ниссанчик просто вгрызался в любую гравийку, и, именно поэтому, увидев дорогу в гору, я смело рванул почти вертикально вверх. Моя четырнадцатилетняя дочь лихорадочно начала пристёгиваться, но, увидев мой насмешливый взгляд, быстро бросила ремень и сделала вид, что просто что-то у себя поправляет. Мы поднялись на самую вершину, где нас уже ждали... автоматчики. Оказалось, что наверху гора была плотно оккупирована воинской частью противовоздушной обороны России. Шли учения и, как мы позже узнали, с соседней, более южной, Хасанской вершины за горой Туманной, а значит и за нами, наблюдал сам министр обороны Сергей Иванов. Я был с детьми, и, как Вы уже догадались, ничего плохого с нами не сделали, разве что накормили. Не повезло лишь в одном, было пасмурно-туманно, и особенно красивой панорамы увидеть не представилось возможным. Солдатики поведали нам, что моя машина была единственной, из гражданских разумеется, попавшая за три года на этот стратегический объект. Так что, как поёт лидер группы «Калинов мост» Дмитрий Ревякин: «Спи страна спокойно...». И в наше время не исключены какие-то военные действия с участием России, но международная обстановка теперь далеко не та, что была в годы холодной войны с западом и вооружённого противостоянием с маоистским Китаем. Недаром в эти места не попадал никто из гражданских, а проживало здесь только немногочисленное местное  население. Ещё бухта Витязь славилась в «специальных кругах» тем, что там готовили  в помощь нашему флоту проживающих в дальневосточных морях млекопитающих, а именно дельфинов, сивучей и, главную грозу для американских и китайских военных флотов, морских котиков.

Но вот наступили девяностые годы, деньги на развитие обороны «новой» страны давать перестали, армию и флот сократили, а животных, как пишут, отпустили в море, хотя я этому не верю. Скорее всего, кто-то нагрел руки на котиках, «втихаря под шумок» продав их бывшим врагам. Но и это ещё не всё, чем интересено данное место. Когда в одну из своих  вылазок в «Гамовские угодья» я пересекал хребет полуострова, чтобы провести несколько дней в бухте Астафьева с её белоснежным песком,

то направо от себя  увидел старое большое кладбище, а налево какое-то необычного вида полуразвалившееся строение. Менее, чем сто лет назад эти развалины были прекрасным и известным на весь мир поместьем Яна Янковского, сына ещё более знаменитого польского дворянина Михаила Янковского, сосланного в эти края после Варшавского восстания 1863 года. Корабль же представителя  знаменитой династии до сих пор стоит у берегов «Витязя», став одной из загадок для гостей полуострова.

Историю Янковских я расскажу в другой раз, когда мы с Вами вместе проедем виртуально по моим «боевым местам», а сейчас наступило время для традиционной историко-географической справки вольного изложения, в которой на этот раз я попробую крайне сжато передать Вам историю освоения юга российского Дальнего Востока. Начну я не с ледника и не с первобытных людей, которые несомненно были здесь, а с довольно высоко организованных и вполне самостоятельных государств, заселявших в древности дальневосточные земли. Первое многочисленное племя пришло на территорию нынешних Хабаровского и Приморского краёв откуда-то из Сибири, скорее всего с Алтая или Байкала. Называлось оно мохэ, корни его были тунгусо-манчжурские, а язык близкий к тюркскому. Произошло это в 4-м веке нашей эры. Люди мохэ всё время находились в состоянии войны с племенами когурё (древними корейцами) и шивей (предки монголов). Как видите, о пребывании здесь в те времена русских и китайцев речь вообще не идёт. Считается, что из людей племени мохэ( но не только) и образовалась древнее бохайское царство, находившееся на территориях современных Северного Китая и российского Дальнего Востока и имевшая 5 великих столиц. У бохайцев были  свои государственность, религия и, по отдельным источникам, письменность. До сих пор бохайское время вызывает огромный интерес. Даже я, не являясь каким-то исследователем, был по крайней мере в двух святых для бохайцев местах, находящихся в Приморском крае –  на горе Пидан и на острове Петрова, и очень скоро расскажу Вам об этом. На смену Бохайскому государству пришло Киданьское. Киданьцы были воинами- кочевниками и побеждали всех. Спустя какое-то время эту землю захватили Чжурджени, тоже являвшиеся потомками мохэ. Государство Чжурдженей называлось Золотой Империей или Цзинь по-китайски. На целых сто лет под  их игом оказался весь север Поднебесной. Потом пришёл черёд Монголов, разрушивших в описываемых мною краях всё и вся, и в последующие годы вплоть до самого 19-го века люди здесь активно не селились. А там, где сейчас расположились китайские города Хэйхэ, Харбин, Шеньян и другие, стали жить маньчжуры, тоже родственный древним племенам мохэ народ, расцвет у которого пришёлся на 17-век. В то же самое время на Дальнем Востоке появились российские первопроходцы Степанов, Дежнёв, Поярков , Хабаров и другие. Степанов побывал в Приморье, а вот Хабаров на юг идти не решился, ввиду того, что там было, по рассказам очевидцев, несметное количество людей, скорее всего, имелась ввиду Маньчжурия с маньчжурами. Хабаров заложил на месте слияние двух рек Аргуни и Шилки, где начинается Амур, город Албазин, вскорости маньчжурами разрушенный,  и все земли, открытые первопроходцами, не считая севера, стали по договору не российскими. Маньчжуры же, в последующие годы сумевшие захватить весь Китай (они и принесли китайцам моду на косички), превышающий их по населению в сотни раз, воцарились в Пекине и создали династию Цин, просуществовавшую до 1911-го года. Удивительно, как по времени правление этой династии совпало с пребыванием у власти  Романовых в России! К середине 19-го века династия Цин ослабла, тут и там возникали волнения среди хань, основной китайской народности. Этим не преминули воспользоваться активно развивавшиеся в то время Англия, Франция и США, которые, развязав так называемые опиумные войны, буквально растерзали весь Китай. Россия же, потерпевшая жестокое поражение в Крымской войне, пыталась наверстать упущенное на востоке. Есть три человека, благодаря которым мы сейчас живём в нашем амурском красавце и ездим отдыхать в наше (!) Приморье. Это известный нам граф Муравьёв, иркутский губернатор, давший добро на завоевание дальневосточных земель и поддерживавший эту русскую экспансию. Это моряк и путешественник Геннадий Невельской, который самовольно организовал сплав вверх по реке Амур, поднимая везде флаги российской империи и де факто захватил Приамурье. В итоге до царя, наконец, дошло, что нельзя упускать такой лакомый кусок, и началась дипломатическая глава присоединения новых земель, благо момент был подходящий. Действия Невельского и иже с ним были преподнесены китайскому императору, как акции, направленные против общего с Китаем врага Англии и Франции, дабы спасти от их нашествия Дальний Восток. Ну а дальше дипломаты просто вынудили китайцев подписать соглашение на передачу русским земель по левому берегу Амура. Отдавать же Приморье китайцы ни в какую не хотели. В самом большом китайском северном городе Айгунь (по-манчжурски), который теперь называется Хэйхэ (уже по ханьски, то есть по-китайски), был подписан исторический договор, который китайский император ратифицировать отказался. Тогда русский царь призвал на помощь нашего третьего героя. Это был 27-летний граф Николай Игнатьев, уже генерал к тому времена, прославившийся в Европе и Азии своей настолько незаурядной смекалкой, что о ней ходили легенды. Каким образом добился царский посланник безумно выгодных условий по уже новому русско-китайскому договору, Пекинскому, мне не позволяет написать размер моего рассказа, но то, что сделал этот человек для нашей страны, ставит его в один ряд с самыми выдающимися героями России во все  времена! Как же отплатили потомки графу, получившему высшие воинские звания, когда ему ещё не было тридцати, и всю свою жизнь продолжавшему совершать подвиги? На родине героя в Киеве назвали улицу в его честь, впоследствии переименованную в бульвар... Моисея Урицкого. И всё! Единицы из живущих на Дальнем Востоке слышали эту фамилию, а ведь не было бы Игнатьева, возможно не существовало бы российского Дальнего Востока. Итак в 1860-м году Приморье стало территорией России. Любопытные цифры – к этому времени в крае проживало три тысячи учтённых русских и полторы китайцев, но территория была переполнена китайскими и корейскими бандитами. Надо отдать должно русскому правительству, за короткий срок оно сумело организовать защиту своих новых территорий, переселив туда людей самыми разными путями. Я поведаю о троих друзьях в одном из последующих рассказов о Дальнем Востоке –  уже упоминавшемся Михаиле Янковском, швейцарец Юле Бринере, дедули  киноактёра оскароносца, тоже Юла Бринера (Великолепную семёрку помните?), родившегося во Владивостоке, и наконец, самом первом жителе Хасанского полуострова Сидими  (ныне Безверхово) Фабиане Греке. Расскажу я также о других местах Приморья, который мне удалось посетить и немного исследовать, об уникальной морской рыбалке

на треску, акул,

японских гипероглифов

и ядовитую рыбу фугу,

об огромных озёрах, покрытых самыми большими в мире лотосами,

о необитаемых островах,

куда рыбаки из Хасанского посёлка Славянка забрасывали меня практически без пищи, а во время проведения своих экскурсий они же указывали на меня, как на местную достопримечательность. Я же, весь заросший щетиной и чёрный от загара, гордо улыбался в наведённые на меня фотоаппараты и видеокамеры. Приморские города и посёлки, бухты и водопады, вершины и долины не менее интересны, чем полуостров Гамова,  описанный мною в этом рассказе.
Моя «крайняя» поездка в Приморье состоялась в конце сентября этого года и по замыслу была очень простой. Я хотел увидеться с героиней моих предыдущих рассказов китаянкой Машей-Сяянь, которая каждый год на несколько дней приезжает в бухту Шамора и обкалывает всякими «ботоксами» всю элиту Владивостока «женского пола». Дорога  М-60, ведущая из Хабаровска во Владивосток, давно уже стала мне родной, но при каждой новой поездке она преподносит сюрпризы. Не обошлось без них и в этот раз. Начиная с деревни Дормидонтовки и до города Вяземского асфальт в этом году куда-то пропал, представляете? Пришлось преодолевать данный отрезок пути на минимальной скорости. Зато последующие открытия были более приятными. Почти достроена объездная дорога вокруг Уссурийска, въезд в который всегда приводил к большой потери времени. Не доезжая до развилки Владивосток-Артём, я вдруг увидел указатель с надписью –  направо до Владивостока 21 км, хотя на самом деле по старой дороге до главного города Приморья оставалось гораздо больше пути, и, не долго думая, свернул туда,  “понесшись» по пустой суперновой трассе, которая вынесла меня «прямо в море». Мы с Дорогой Еленой пересекли какой-то залив по длиннющему мосту, въехав в пригород Владика, и тут же выехав из него, меньше чем через полчаса были в бухте Шамора, где я «отсутствовал» ровно 40 лет. Конечно же, я не узнал это место. Гостиницы, супермаркеты, дискотеки, рестораны с корейской и китайской, армянской и узбекской, азербайджанской и русской кухнями, но всё так убого, грустно и невкусно! Море оказалось грязным,

но тёплым,

солнце палило по-летнему. Позагорали мы день, переночевали за две тысячи рублей (конец сентября, не сезон – заметьте) в «курятнике»! А ведь Шамора лицо Приморья, в других местах сервис гораздо хуже. Поэтому, если вернуться к возмущениям Серёжи Хамзина, то я безусловно их разделяю, и дело вовсе не в «наглых и оставляющих после себя грязь хабаровчанах», ко времени моего приезда они давно покинули пределы Приморья. На завтра мы поехали сначала по той же новой трассе, но вместо въезда во Владивосток свернули опять вправо на участок пути под названием «Седанка» в сторону Патрокла, проехали бухту Тихую (я также 40 лет назад бывал там и снова ничего не узнал), и по новому суперсовременному мосту въехали на остров Русский. Дорога, по которой мы мчались, оказалась очень красивой и продолжительной, больше 50 километров и, пока мы ехали по ней, нас не покидало смешанное чувство восхищения , досады и озабоченности. Кто и как будет ухаживать за этим баснословно дорогостоящим шедевром  инженерной мысли? Во многих местах дорога уже обвалилась, одна из полос  была просто завалена камням. Скалы нависали на трассой так, что ехать было страшно. Очень подозреваю, что больше не проеду по этому пути и не из-за своего страха. Похоже, новые «шедевры» или будут постоянно ремонтировать, или вообще закроют. Истории строительства этого злосчастного «саммитовского» перехода можно посвятить отдельный рассказ. Поначалу всё планировалось сделать совершенно по-другому. Дорога должна была быть очень короткой и проходить «под Владиком», то есть наконец-то мы должны были увидеть «туннельный» вариант, как принято в Норвегии или Италии с Испанией. Но как-то так случилось (как впрочем всегда в России), что проект за год до открытия саммита вдруг настолько вздорожал, что даже нефтяных денег уже явно не хватало. И тут вдруг бывшим губернатором и его командой был предложен новый проект, вдвое дешевле (естественно, раз без туннеля!) и, поскольку ситуация была уже как бы безвыходной, то его пришлось принять, и в итоге получилось следующее: дорогу построили впопыхах, без необходимых предварительных изысканий и вообще какого-либо экономического расчёта, то есть расчёт был, но не в пользу народа, города и государства. В итоге трасса оказалась ненужной и к тому же опасной и недолговечной, а что касается затрат, то они вылились в  миллиард с лишним долларов, а возможно и большую сумму. Теперь пару слов про остров Русский. Несколько современных симпатичных зданий, в которых проходил  Азиатский саммит, мы смогли увидеть только снаружи, вовнутрь университетского городка не пускала милиция. Возникло чувство какой-то ненужности и недоделанности всего понастроенного, хотя всё равно нужно с чего-то начинать, особенно когда денег у государства много. Заработать на продаже сырья значительно проще, чем  разумно потратить. Покатались мы заодно и по самому острову, весьма невзрачному по виду. Дороги там, за исключением саммитовского участка, очень плохого качества, немногочисленное население ютится в бараках, в том числе и каменных пятиэтажных. Вообщем разруха и бедность, но за последний год земля на Русском раскуплена подчистую за «бешеные бабки», причём почти всё выкупили жители Москвы и Питера. Посетили мы и «воинскую гордость»  острова – Ворошиловскую береговую батарею,

теперь это музей боевой славы. На осмотр ещё одного выдающегося сооружения современности – моста через бухту Золотой Рог, на этот раз не хватило времени.